Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея (ЛП) - Мосян Тунсю

Шан Цинхуа только и оставалось, что молча причитать: «Нет, ничегошеньки этот старик не понимает!»

В это мгновение открытая тележка с надрывным треском встала как вкопанная — колесо явно зацепилось за что-то, лежавшее на земле.

Восседающие на повозке старшие собратья Шан Цинхуа при этом разом подскочили, и, поскольку их без того снедала злость, тотчас накинулись на младшего адепта:

— Идиот, даже повозкой нормально править не в состоянии! Ступай разберись, в чём дело!

Не лучше них понимая, что же случилось, Шан Цинхуа соскочил с повозки, чтобы посмотреть — но, едва бросив взгляд под колёса, едва не окочурился со страху.

Они не двигались, потому что лужа, в которую повозка только что въехала, мигом замёрзла, сковав колёса.

В воздухе заметно похолодало: теперь его можно было счесть попросту ледяным — но на сердце Шан Цинхуа было ещё морознее. Сотрясаясь от неконтролируемой дрожи, адепт поднял взгляд.

К ним шествовала высокая фигура в чёрном плаще, подобная бестелесной тени — и всё же в её горделивой осанке ощущалась хрупкость юности.

Система не замедлила вмешаться, в кои-то веки расщедрившись на пояснение:

[Текущий уровень гнева вашего противника: 1000 пунктов.]

[Цель миссии: выжить.]

[Конец подсказки. Желаем удачи!]

На сём Система отключилась, оставив Шан Цинхуа в полной растерянности.

У Верховного Божества Сян Тянь Да Фэйцзи была одна дурная привычка — обрубать сюжетные линии.

Прежде чем, так сказать, воплотить их в жизнь, он, посеяв их семена на плодотворной почве романа, смотрел, куда дует ветер читательского мнения — и на основе этого производил отбор тех, что стоит развивать.

Так было и с тем самым Шэнь Цинцю, которого десятки тысяч раз заклеймили за то, что он попросту ведёт себя как мудак без каких бы то ни было на то оснований — на деле же он был одной из первейших жертв немилосердной «сюжетной кастрации».

Ну, не считая папаши [11] Бин-гэ — он-то вообще не удостоился выхода на сцену.

А всё ради того, чтобы потрафить подписчикам, в особенности новым: по крайней мере, это гарантировало, что, нырнув в эти глубокие воды, они не утопятся в них с тоски.

Само собой, неизбежными последствиями подобного подхода стали бесчисленные «невыстрелившие ружья», сюжетные нестыковки и зияющие повсюду сюжетные дыры, из-за которых мало-мальски искушённые читатели обрушивали на голову писателя нескончаемые ливни проклятий.

Сказав, что самому Сян Тянь Да Фэйцзи всё было нипочём, вы тоже погрешили бы против истины: само собой, ему подобная низкопробная писанина в сумасшедшем темпе также была не по душе — в особенности когда она выливалась в массовое побивание бесчисленных опереточных злодеев с интеллектом ниже плинтуса. Ему ведь тоже хотелось создать многогранного злодея, пушечное мясо, достойное сочувствия, чтобы доказать, что он кое-что понимает в человеческой природе и не чужд настоящей литературе.

Но разумеется, читатели на такое не купились бы, а ему нужно было как-то зарабатывать на жизнь.

А что значат литературные идеалы и человеческая природа в сравнении с рейтингом и заработком?

Однако, возвращаясь к вставшей перед ним проблеме — именно из-за этого неблаговидного обычая многие сюжетные моменты затерялись, так сказать, придушенные ещё до рождения. К примеру…

Каким образом Мобэй-цзюнь завербовал [12] Шан Цинхуа?

Само собой, в оригинальном романе об этом не было ни слова — ведь над ним безраздельно властвовал Бин-гэ, творя месть и насилие, подчиняя своему влиянию целый мир; кому какое дело до какого-то там сволочного шпиона, который обречён на роль пушечного мяса?

Однако в этом мире все непрописанные части должны были как-то заполняться — и при этом изначально всеведущий Фэйцзи терял всякое представление о происходящем. Иными словами, обычно имея недюжинное преимущество, тут он, напротив, отставал на несколько шагов от всех прочих!

Его злобный безымянный шисюн отважно извлёк меч (который, принадлежа адепту Аньдин, надо думать, не видал белого света лет восемьсот) и, замахнувшись им, выкрикнул во весь голос, задействуя срединную ци [13]:

— Что за тварь отважилась встать на нашем пути?

Его сотоварищи поспешили подтянуться, выхватывая мечи:

— И как ты только посмел явиться пред адептами хребта Цанцюн!

Поскольку у Мобэй-цзюня в тот день без того настроение было так себе, он даже не дал им закончить традиционный монолог пушечного мяса, хрустнув пальцами.

В то же мгновение на них обрушилась целая буря ледяных стрел, разя адептов одного за другим.

Что же до Шан Цинхуа, то его сознание будто раздвоилось: в то время как одна часть вопила от ужаса, другая открыто восторгалась: «Какая мощь! И вместе с тем, какое изящество! Да ты чёртов красавчик!»

И всё же, хотя объект его восхищения своей мощью был способен сотрясти землю и заставить рыдать духов, он всё же оставался его будущим убийцей, так что Шан Цинхуа, само собой, предпочёл оставить свои восторги при себе.

Внезапно первым выхвативший меч ноунейм толкнул его в плечо:

— Чего ты ждёшь? Вперёд!

Пусть сердце Шан Цинхуа словно окунулось в кипящее масло, ум его оставался предельно трезвым. На всякий случай прилипнув к повозке ещё сильнее на манер жевательной резинки, он отозвался:

— Куда это вперёд?

— Разумеется, истребить демона, защищая устои и верша справедливость!

«Нашёл тоже дурака!» — огрызнулся про себя Шан Цинхуа, вслух же бросил:

— После вас, шисюн.

Однако у того были свои соображения на этот счёт:

— Ступай, раз велено! — тотчас разъярился он. — Хватит молоть чушь!

Разумеется, прочие тут же поддержали его начинание, принявшись отдирать Шан Цинхуа от повозки, попутно награждая его пинками: похоже, они решили попросту отвлечь внимание демона на сотоварища, тем самым получив шанс спастись. Однако он сохранял полную невозмутимость [14], сознавая, что его нынешняя позиция – самая безопасная из всех возможных. Намертво вцепившись в повозку, он заголосил:

— Шисюн, я не хочу! Сотоварищи припомнят тебе, что ты безжалостно сделал из меня пушечное мясо!

— Какое ещё пушечное мясо? — поневоле содрогнулся его шисюн. — Побив это демоническое отродье, ты мигом взлетишь наверх, подобно небесному скакуну Фэйхуану [15]! Лишь так могут возвыситься подобные нам адепты внешнего круга [16] — вот оно, твоё прекрасное будущее, прямо перед тобой!

Чуя, что ему всё равно не удастся остаться в стороне, Шан Цинхуа проскулил с таким видом, словно его сердце рвалось на части:

— Ладно, иду я, иду!

Примечания:

[1] Травинку – в оригинале 狗尾巴草 (gǒu wěibā cǎo) – щетинник зелёный (Setaria viridis).

[2] Простодушную улыбку – в оригинале笑靥如花 (xiàoyè rúhuā) – в пер. с кит. «с ямочками на щеках, подобная цветку».

[3] Папочка 老子 (lǎozǐ) — так молодые люди фамильярно говорят о самих себе, как, например, у нас «старик». Так называют себя артисты бродячего театра. Также это псевдоним древнекитайского философа Лаоцзы.

[4] Хэ Хоухуа 何厚铧 (Hé Hòuhuá) – р. в 1955 г. финансист и политик из Макао.

[5] Тело изнурено — зато душа блаженствует – в оригинале 苦在身上，酥在心里 (Kǔ zài shēnshang, sū zài xīnlǐ) – в букв. пер. с кит. «на лице – горечь, на сердце – масло».

[6] Цзинь 斤 (jīn) — мера веса, приблизительно полкилограмма.

[7] Пашем — в оригинале 当牛做马 (dāng niú zuò mǎ) — в пер. с кит. «пахать как бык и лошадь».

[8] Всеведущий мастер – в оригинале一手遮天 (yīshǒu zhē tiān) – «одной рукой закрывать небо».

[9] Расхлёбывая последствия – в оригинале吃不了兜着走 (chībuliǎo dōuzhe zǒu) – в пер. с кит. «не доешь – возьмёшь с собой», в образном значении – «поплатиться за что-то, не сойдёт с рук».

[10] Матушка-Система – на самом деле Шан Цинхуа именует Систему «большим братом» — 大哥 (dàgē). Помимо «старшего из братьев» это слово означает также «босса» (в криминальной среде) и «старик, чувак» при обращении к другу.